– Тихо! К нам кто-то приближается! Прячьте всё!

Мы не обратили на это никакого внимания, потому что Элис нам предложила поиграть в купцов, а для этого требовалось поскорее наделать как можно больше монеток.

– Тихо, – опять повторил Ноэль, вслед за чем влетел в комнату. – Я вам взаправду это сказал. Там действительно кто-то есть на лестнице.

И он захлопнул решётчатую дверь, а Освальд, с присущим ему редкостным присутствием духа, схватил связку ключей и мигом запер дверь тем из них, на котором имелась бирка «Комната миссис С.».

Затаив дыхание и дрожа, мы тут же спрятались в той части комнаты, возле очага, которая не просматривалась от двери.

Нам даже дышать было страшно. Элис потом уверяла, будто слышала, как громко билось от ужаса сердце у Освальда, но автор почти уверен, что это тикали его часы. Они как раз тогда вдруг снова пошли после нескольких дней необъяснимого простоя и сейчас своим тиканьем возвещали о приближении часа расплаты за счастливые дни, проведённые нами в «заканцеляренном» доме.

На лестнице звучали чьи-то шаги. Они явственно доносились до нас, как и человеческие голоса. Автор явственно различил слова: «Оснащён всеми современными удобствами» и «Крайне удачное расположение. До остановки трамвая и железнодорожной станции всего несколько минут ходьбы».

Не знаю, дошло ли это до остальных, но Освальд сразу понял: дом тем или иным способом расканцелярили, и теперь хозяин пробует его сдать.

Мы задержали воздух в груди почти до полной бездыханности.

– Это детская, – произнёс мужской голос. – Ах, она заперта. Но я точно знаю – агент мне сказал, – что ключи висят где-то в холле.

Ключи, как вы понимаете, находились у нас, и именно этот момент Ноэль выбрал, чтобы их уронить. Что его вообще дёрнуло к ним прикасаться? Чем они помешали ему, лёжа себе спокойно на полке камина? Не помню, кто именно из латинян, то ли Лукреций, то ли Вергилий, высказался о заведомо безумных. Здесь эта мудрость древних уж точно пришлась бы к месту.

Ключи упали на камень, весь в трещинах, перед камином, и звон раздался такой, что Освальду никогда не забыть.

Затем наступила кошмарная тишина. Довольно длительная.

А потом другой мужской голос сказал:

– Здесь кто-то есть.

– А вы посмотрите на эту скамью, – произнёс первый мужской голос. – Точно проделки фальшивомонетчиков – вот что это такое. Но сейчас там никого нет. Ключи, наверное, просто сквозняком сдуло.

Два голоса ещё немного поговорили, но нам было слышно не всё. Как выяснилось впоследствии, каждый из нас напряжённо обдумывал, какое наказание предусматривает закон для тех, кто проник в чужое жилище, даже если им удастся доказать, что они поддельные фальшивомонетчики.

– Нет, – донеслась до нас реплика одного из мужчин. – Если мы пойдём за полицией, банда успеет вернуться и уничтожить следы своего присутствия. Давайте лучше прихватим с собой улики. Дверь-то запросто можно сломать.

Когда против вас намерены собрать улики и вы не знаете, поверят ли вам, что вы просто играли, а если не поверят, то какое наказание полагается за подделку денег, вас охватывает тошнотворное чувство.

Мы обменялись тоскливыми взглядами. Нам было слышно, как дверь сотрясается под натиском двух мужчин, а насколько она крепка, оставалось только гадать, так как никто из нас на прочность её не испытывал.

Именно тут Ноэль полностью сбрендил. Полагаю, на него не лучшим образом повлияла прочитанная нам няней за завтраком история про мальчика восьми лет, который играл на скрипке и сочинял музыку. И вот, под впечатлением от неё, наш юный осёл, отделившись от нас, вылетел на середину комнаты, откуда его прекрасно могли видеть двое неожиданных визитёров, и выкрикнул:

– Не ломайте дверь! Злодеи могут явиться в любой момент и убить вас! Приведите помощь!

Двое за дверью смогли только выдохнуть изумлённо:

– Что-о?..

– Вы удивились, увидев меня, не правда ли? – продолжил Ноэль, не обращая внимания на наши яростные, испепеляющие взгляды. – Я вундеркинд. Виртуозно играю на скрипке и даю концерты, на которые меня возят в наглухо закрытом экипаже, чтобы я никому не смог поведать о своих несчастьях.

– О моё бедное дитя! – воскликнул один из стоящих за дверью. – Мы должны тебя спасти!

– Рождён я от бедных, но честных родителей, – шпарил Ноэль точно по тексту, который прочла нам няня. – Талант к музыке у меня проявился ещё во младенчестве, когда я играл на игрушечной скрипке, подаренной мне любящей двоюродной бабушкой. Умыкнутый злодейски из отчего дома… Слушайте! Приведите скорее полицию! Если монстры, которые наживаются на моём блестящем даре, вернутся и обнаружат вас здесь, то размозжат вам головы орудиями своего гнусного ремесла, и я навеки останусь у них в плену.

– «Гнусного ремесла»? – переспросил один из мужчин. – И какое у них ремесло?

– Они фальшивомонетчики, – объяснил Ноэль. – А уж что со мной творят, заставляя играть, вы даже представить себе не можете.

– Но как же тогда мы можем тебя оставить? – заволновался другой мужчина.

– Сегодня они мне ничего не сделают, – заверил Ноэль. – Потому что вечером я играю в Эксетер-холле. Бегите! Бегите за полицией! Они ведь могут вот-вот появиться здесь и тогда порубят вас на кусочки.

И двое мужчин действительно побежали, хотя автор данного произведения на их месте немедленно понял бы, что ни на какие кусочки никто их не порубит, что это полная ерунда. Видимо, и тот, кто хотел сдать «расканцеляренный» дом, и тот, кто его собирался снять, были слеплены из другого теста.

Мы не двигались с места и хранили безмолвие, хотя, конечно же, если бы двое чужаков напали на Ноэля, тут же бросились бы ему на выручку.

Едва топот двух пар мужских ботинок стал затихать внизу лестницы, Ноэль позеленел, и нам пришлось приводить беднягу в чувство, брызгая на него водой из братского угольного ведра. Ему тут же полегчало, и мы, бросив на произвол судьбы свои фальшивые орудия для изготовления поддельных монет, помчались домой к старой няне. Потеря не вызвала у нас ни малейших сожалений. Все великие полководцы считают, что отступать лучше всего налегке.

Ноэлю было так плохо, что пришлось уложить его в постель, и надолго. Но это было и к лучшему, учитывая, что окрестности прочёсывали частым гребнем в поисках варварски угнетаемого фальшивомонетчиками вундеркинда, которого они похитили и держали как пленника в «заканцеляренном» доме. Ноэль выздоровел ровно в ту же минуту, когда отец приехал за нами, чтобы забрать домой, а за время постельного лежания наш поэтический брат написал шестью мелками